«Новый контекст» Женевских переговоров

• Неприменение силы наряду с международными гарантиями безопасности;
• «Мы можем проявить осторожный оптимизм»;
• «Гибкие неформальные рамки»;
• «Оптимистичный настрой к восстановлению Миссии ОБСЕ в Грузии»

Односторонняя декларация Грузии о неприменении силы создает «новый контекст», который может содействовать прогрессу на Женевских дискуссиях, — заявляют трое сопредседателей этих переговоров.

7 декабря корреспондент Civil.Ge беседовал с тремя сопредседателями Женевских переговоров – специальным представителем ЕС Пьером Морелом, представителем ООН Анти Туруненом и специальным представителем страны председателя ОБСЕ Казахстана Болатом Нургалиевым – о том, каким образом может повлиять обещание о неприменении силы на Женевских переговорах; В ходе беседы бал также затронут вопрос о перспективах восстановления миссии ОБСЕ в Грузии.

Дипломаты прибыли в Тбилиси после проведения переговоров в Москве, и они также посетили Цхинвали и Сухуми. Визит трех сопредседателей переговоров состоялся перед 14-ым раундом запланированных в Женеве переговоров, которые пройдут 16 декабря.

Вопрос: Президент Грузии Михаил Саакашвили 23 ноября в Европарламенте выступил с односторонним обещанием о неприменении силы, и это обещание повторил позже и на саммите ОБСЕ в Астане. За этим последовал ответ их Цхинвали, Сухуми и Москвы. Это одна из главных тем на Женевских дискуссиях, по которой не удавалось достичь соглашения. Какое практическое значение может иметь эта декларация на Женевских переговорах и считаете ли вы, что это может быть предвестником какого-нибудь серьезного прорыва?

Пьер Морелл: Мы приняли к сведению (это заявление), но мы не делаем таких заявлений, которые говорили бы о прорыве на переговорах. Однако очевидно, что это тот основной вопрос, по которому мы работали в течение этого года; Мы работаем и по многим другим вопросам, но этот вопрос о неприменении силы и международном механизме безопасности, такая тема, по которой мы пытались работать очень методично, в ходе чего рассматривали различные варианты, получали предложения, сопоставляли друг с другом эти предложения, выясняли положительные и отрицательные стороны различных формул – таким образом, считаем, что эта работа в Женеве, даже если и умеренно, но все же помогла выявлению идей и за этим последовало проявление инициативы со стороны других участников, и естественно, заявление президента Саакашвили является важной инициативой и интересно видеть, что это вызвало положительное реагирование от других участников; Таким образом, теперь мы обладаем более широкой основой для нашей деятельности, и естественно, все это происходит за несколько дней до Женевской встречи… и это будет центральным вопросом на следующей встрече (16 декабря).

Вопрос: Если по данному вопросу будет достигнуто соглашение, возможно ли, что один из главных предметов противоречий на Женевских дискуссиях будет снят с повестки дня…

Пьер Морел: Да, но хочу сказать, что мы научились быть осторожными. Вполне очевидно, что существуют различные разновидности заявлений и деклараций, и поэтому на лицо различные подходы к заявлению о неприменении силы. Поэтому нам надлежит быть точными и мы должны увидеть, где есть соответствие, и где несоответствие (между позициями сторон). Это часть нашей работы, и по этому важному вопросу должна быть полная ясность, чтобы продвигаться вперед.

Не все элементы заявления президента Саакашвили являются именно такими, которых, возможно ожидали другие участники (Женевских переговоров). Но в заявлении президента Саакашвили присутствуют четкие элементы юридического характера, и это очень важно; Я имею в виду, что это связано с международным правом и теперь более того, это (заявление президента) уже существует и в письменной форме. Поэтому, несомненно, что это станет темой обсуждения.

Такой подход всего год назад некоторые считали невозможным; А теперь мы с сдвинулись с места.

Хочу также напомнить, что для некоторых участников (Женевских дискуссий) существовала начальная позиция, согласно которой, только заявления недостаточно и что необходим договор; Но они также признавали, что заявление было бы хорошим началом. Это именно то, где нам еще предстоит поработать.

Честно говоря, на эту тему мы встретили много скептицизма; Год назад некоторые говорили, что мы использовали философский подход определенного типа; Нет. Мы пытались выяснить, каковыми были реально возможности, ограничения, шансы и мы работали вокруг всех этих возможностей. Таков подход Женевских дискуссий.

«Мы можем проявить осторожный оптимизм»

Антти Турунен: В виде его заявления (президента Саакашвили), а также в виде сделанных в ответ шагов из Сухуми и Цхинвали (подразумеваются заявления Сергея Багапша и Эдуарда Кокойты о неприменении силы), теперь мы имеем материал и можем заявить, что процесс идет в правильном направлении и на основании этого материала, который мы имеем, можем проявить осторожный оптимизм.

Ощущение такое, что все участники теперь соглашаются с тем, что Женевские дискуссии это правильный формат, и это единственный формат, где обсуждаются эти вопросы. С этой точки зрения мы достигли очень многого, и еще, мы также достигли полноценного функционирования Механизма по предотвращению инцидентов и реагированию на них – не только Гальского, но и Эргнетского механизма – это позитивные шаги вперед.

Думаю, что у нас есть все шансы, а также вызов, чтобы сделать очередной шаг и попытаться сформулировать что-то, что будет общим для всех и не только индивидуальные заявления.

Вопрос: Господин Морел заявил, говоря о декларации президента Саакашвили, что это может не совсем то, чего ждали другие; Очевидно пока еще существуют разногласия по форме декларации о неприменении силы. Согласно одному из последних предложений России, если стороны не смогут договориться о подписании юридически обязательных соглашений о неприменении силы, тогда могли быть сделаны отдельные декларации о неприменении силы. Сделанная Грузией односторонняя декларация очень похожа на то, что предлагала Россия…

Пьер Морел: Да, это правда. Мы сказали, что у нас были различные предложения, и это было началом работы сопредседателей. Естественно, это может быть первым шагом, и некоторые могут даже спорить о том, что за этим должно последовать соглашение – но соглашение между кем и кем и заявление от кого и какого участника дискуссии? Таким образом, мы, бесспорно, сделали новый шаг; Мы должны оценить, где находимся и еще раз (оценить), что теперь можно сделать.

В прошлом году участники (Женевских дискуссий) обсуждали идеи, выступали с предложениями и контрпредложениями… Спустя год, после этой полезной работы, мы имеем заявления, в том числе официальное, которое было сделано главой государства Грузии с престижной трибуны (в Европарламенте), и которое подтверждает собственную позицию главным международным партнерам; Мы также имеем реакцию Министерства иностранных дел России; Мы имеем ответные шаги из Сухуми и Цхинвали (подразумеваются заявления Багапша и Кокойты о неприменении силы); Таким образом, у нас есть новый контекст. Это заслуживает дальнейшего анализа.

Вопрос: Москва не собирается делать какой-либо декларации о неприменении силы, так как считает себя посредником, а не стороной конфликта. Является ли это одно из причин осторожности в вашей позиции?

Пьер Морел: Это предмет обсуждения, начиная с прошлого года. Это направление является предметом нашего внимания. Мы обсуждали это в рамках тех проектов, которые были представлены между участниками; Теперь мы имеем дело с теми новыми событиями, которые имели место на международном уровне с правовым измерением. Поэтому необходимо все это пересмотреть заново.

Антти Турунен: Необходимо обсудить все – как содержание, так и формат.

Формат также содержит возможные гарантии международных механизмов безопасности – все это часть одного пакета. Мы подходим к этому осторожными шагами лишь сейчас и давайте посмотрим, как будет это работать.

”Обещание о неприменении силы должно осуществляться вместе с международными гарантиями безопасности”

Вопрос: Вы упомянули международные гарантии безопасности. Сопредседатели разработали документ под названием «Основные элементы Рамочного соглашения о неприменении силы и международном механизме безопасности», вокруг которого участники переговоров уже несколько раундов подряд ведут обсуждение – является ли это тем, где вы попытались сопоставить основные позиции – с одной стороны, призывы о неприменении силы и с другой стороны – требование Тбилиси о создании международных гарантий безопасности в сепаратистских регионах?

Пьер Морел: Это то, как нужно начать работу, когда существуют отличающиеся взгляды и сидящие вокруг стола люди ищут пути улучшения безопасности – давайте определим все варианты; В первую очередь, составляешь перечень основных вопросов, и взвешиваешь их, и наряду с углублением дискуссий еще и еще раз подчеркиваешь перед всеми участниками, что если хотят работать по вопросу о неприменении силы, тогда они должны также работать и по международным механизмам безопасности, что, в свою очередь, связано с неприменением силы.

Неприменение силы не является какой-то зависшей в воздухе концепцией. Это то, что связано с конкретной ситуацией, которая определяет на месте правила поведения, гарантии и результаты. Без этого кому нужно ухватываться за такое сложное дело. Это подразумевает улучшение реальной безопасности и поэтому, как только начнешь работу по правовому измерению, по измерению обязательства (о неприменении силы), также нужно приложить руку к гарантиям и формам.

Таким образом, мы всегда говорим «о неприменении силы и международных механизмах безопасности». Если партнеры, собеседники готовы взять обязательство (о неприменении силы), они также ищут формы, в которых станет возможным обеспечить это, а также станет возможным предотвращение невыполнения этого обязательства.

Вопрос: То есть эти два направления – неприменение силы и международные гарантии безопасности – необходимо рассматривать вместе?

Пьер Морел: Да, именно так.

«Гибкие неформальные рамки»

Вопрос: Кто является посредником на Женевских дискуссиях?

Пьер Морел: Давайте, не будем застревать в ловушке слов.

Как вам известно, Женевские дискуссии начались 15 октября 2008 года – спустя два месяца после войны. Это было частью соглашения от 12 августа и дополнительных механизмов от 8 сентября. Нам пришлось начать, практически, с нуля, исходя из того, что Грузия покинула Московское и Сочинское соглашения; Поэтому у нас не было каких-либо реальных прецедентов. Мы начали в новом контексте и поэтому нам пришлось разрабатывать собственные рамки. Мы создали эту формулу сопредседателей, которая связывает три организации (ЕС, ОБСЕ и ООН). После того мы продолжаем работу таким образом, и мы создает систему.

В рамках миссии мы осуществляем регулярные визиты ко всем участникам и это можете назвать посреднической ролью. Но, как правило, с учетом международных норм, это (функция посредника) осуществляется по определенным правилам или под эгидой одной организации, или при формальном согласии между различными сторонами конфликта. Мы не прошли множества процедурных шагов. У нас есть принципы к руководству, и наш мандат основывается на соглашении от 12 августа и, исходя из этого, с согласия всех участников в этом очень гибком неформальном формате Женевских дискуссий, мы попытались продвинуть как можно вперед дело, которое нам предстоит сделать.

Каждые два месяца около 60 человек собираются, и работа продолжается также и между заседаниями (раундов переговоров); Команды каждого из нас постоянно участвует в деле и именно это и есть то, что мы разработали.

Мы не заводим себя в какую-либо конкретную категорию, так как это имеет неформальный характер; Это называется Женевскими дискуссиями; Это не переговоры. Понимаю, что вам нужна точная формулировка…

Вопрос: Я потому спрашиваю об этом, что министр иностранных дел России Сергей Лавров недавно заявил, что на Женевских дискуссиях Россия, США, ЕС, ОБСЕ и ООН действуют в качестве посредников…

Пьер Морел: Мы не войдем в такие (суждения) относительно характеристик. Мы начинаем с того, что у нас есть – миссия, которая возложена на нас, и мы пытаемся продвинуться как можно дальше вперед.

Антти Турунен: Надеемся, что сам этот процесс создаст перспективу мирного примирения определенного типа, что, естественно является нашей мечтой и целью. Но в данный момент мы пытаемся идти шаг за шагом, содействовать дискуссиям, которые проводятся в Женеве; Это единственное место, где все участники встречаются друг с другом и это само по себе достижение; Сейчас мы осторожно продвигаемся вперед и надеемся, что сохраним прогресс.

Пьер Морел: Иначе говоря, у нас нет полноценной, структурированной системы. Существовал довольно специфический базис, откуда мы пытаемся получить максимум, и о чем можно сказать, что мы уже имеем определенный результат, в том числе и позитивные результаты на месте – естественно, вместе с Наблюдательской миссией ЕС; Это создает динамику, и мы пытаемся продвинуть процесс как можно дальше вперед.

Перспектива возвращения Миссии ОБСЕ

Вопрос: Саммит ОБСЕ в Астане принял «памятную декларацию», но из-за расхождений по неурегулированным конфликтам не удалось принять всеобъемлющий План действий. Можете вкратце поделиться с нами, какими были расхождения конкретно относительно Грузии?

Болат Нургалиев: Главное расхождение заключалось в статусе двух образований – Южной Осетии и Абхазии. Государства участники не смогли достичь консенсуса по тому настоятельному требованию, что названием той части (документа), которая касалась затянувшихся конфликтов, должно было быть «Конфликт в Грузии». Из-за этого мы не смогли внести (эту часть) в текст; Другие аспекты были согласованы, в том числе и то, чтобы продолжилась работа в рамках международных Женевских дискуссий.

Но должен вам напомнить, что итоговая часть декларации содержит ссылку для следующей страны председателя ОБСЕ, чтобы продолжить работу над Планом действий и учесть то, что обсуждалось в ходе подготовки саммита, плюс к этому те предложения и конкретные идеи, которые звучали на саммите в выступлениях глав правительств и глав государств.

Вопрос: На саммите в Астане несколько западных лидеров выступили с призывом о восстановлении Миссии ОБСЕ в Грузии. Прежняя страна председатель ОБСЕ Греция в 2009 году выступала с конкретными предложениями с целью сохранения миссии. Каковыми были усилия Казахстана, как страны председателя ОБСЕ, с этой точки зрения, какие предложения рассматривались, и были ли таковые вообще, и ждете ли какого-либо прогресса в этом направлении?

Болат Нургалиев: Естественно, мы желали продолжить эти усилия, и мы начали именно с того, где остановились наши греческие коллеги относительно целого ряда этих вопросов – это не является лишь одним вопросом; Это полностью затрагивает суть того, чем должна заниматься миссия ОБСЕ в регионе.

Естественно мы пытались сопоставить друг с другом высказанные участниками предложения – например, если что-то неприемлемо для всех, тогда что будет лучше – и это унесло много времени, так как при каждом (таком) случае у нас просили тайм-аут для обсуждения новых соображений.

Но думаю, что так или иначе, та формула, по которой мы продолжим работу – Казахстан, который является членом «Тройки» ОБСЕ, внесет свой вклад, но сейчас ведущая роль передается Литве, которая становится страной председателем — так или иначе, я настроен довольно оптимистично относительно того, что у нас будет представительство ОБСЕ, но, естественно, для этого необходимы дальнейшие попытки и в итоге, я уверен, что мы восстановим важное и полезное представительство ОБСЕ, которое, естественно, продолжит участие в Женевских международных дискуссиях, также продолжит участие в осуществлении тех конкретных проектов, которые вчера (6 декабря) мы обсуждали тут в Тбилиси и сегодня (7 декабря) в Цхинвали.

Вопрос: Вы сказали, что настроены оптимистично относительно восстановления представительства ОБСЕ в Грузии; На чем основывается этот оптимизм?

Болат Нургалиев: Я никогда не слышал, что не существует такой необходимости (миссии в Грузии), и согласие по тем проектам, которые мы обсуждаем, которые напрямую связаны с ежедневной жизнью населения региона, являются подтверждением того, что у нас обязательно будет полевая миссия. Но, как это произойдет, на основании чего – это предмет дальнейшего обсуждения; Принципиальный вопрос принят; Черт кроется в деталях, но я уверен, что эти детали также будут проработаны.

Вопрос: Были разговоры о начале реабилитационного проекта ОБСЕ в сепаратистской Южной Осетии, который будет финансироваться Евросоюзом (в случае начала это будет первым таким проектом после августовской войны 2008 года), в частности же, о проведении ремонтных работ на Зонкарском водохранилище. Существуют ли какие-либо реальные признаки того, что проект начнется?

Болат Нургалиев: Да, мы очень надеемся, что это будет так; Были определенные технические вопросы, которые мы должны были решить; Очевидно, мы пришли к взаимопониманию. Деньги есть, исследование технической целесообразности проведено. Теперь осталось подписать контракт и реально начать работу. Мы настоятельно требовали, чтобы работа началась бы как можно быстрее, так как приближалась зима, и если пойдет снег, это может затруднить работу, но это будет задержкой, вызванным форс-мажором.