Томас де Ваал о внутренней и внешней политике Грузии

Томас де Ваал. Фото: Лариса Уилсон

Томас де Ваал — старший научный сотрудник Европейского отделения Фонда Карнеги. Корреспондент Civil.ge беседовал с ним о внутренней и внешней политике Грузии.

На ваш взгляд, каковы шансы у грузинской демократии, чтобы еще больше развиваться в последующие годы?

Прежде всего позвольте поделиться некоторыми наблюдениями о грузинской демократии. Во-первых: Грузия является самой плюралистической и самой свободной страной среди соседей. Последнее стало еще более заметным после того, как Турция встала на авторитарный путь. Второе: прогресс Грузии, начиная с 1992 года, развивается по зигзагу. После восстановления независимости, все три великих лидера грузинского государства сделали много положительного и негативного своей стране, и те проблемы, которые мы сейчас наблюдаем, являются побочными эффектами трех правящих режимов.

С этой точки зрения я бы выделил два вопроса. Первый, это укрепление однопартийного управления, которое представляет угрозу, даже если оно достигается более или менее справедливым путем. Однопартийное правление оказало негативное влияние на демократическое развитие в условиях Шеварднадзе и Саакашвили, и в условиях Грузинской мечты также содержит в себе аналогичную угрозу. Такой контроль укрепляет самоуверенность властей и подталкивает правящую партию жить в замкнутом пространстве и не прислушиваться к советам других. Второй вопрос – бесконтрольная власть представителей служб безопасности – это именно то, что турки называют «глубинным государством», но в случае Грузии это явление не такое сильное. С большой вероятностью, именно эти теневые люди стояли за похищением Афгана Мухтарлы и, возможно, действовали так, что премьер-министр ничего не знал.

На этом фоне главным смягчающим фактором, я бы сказал, является то, что представители правящего класса Грузии по-прежнему считают, что политическая игра должна проходить по демократическим правилам, но у них это не всегда получается. Кроме того, общество также выработало в себе привычки демократии и готово защищать свои права, если увидит, что имеет место их нарушение. Таким образом, на местном уровне мы имеем систему контроля и баланса власти. Помимо этого, осуществляется сильный внешний контроль и со стороны США и Евросоюза, несмотря на то, что рычаги воздействия на Грузию ослабли после того, как Брюссель предоставил Грузии наиболее важную (и заслуженную) награду в виде безвизового режима. Однако также очевидно, что ни одно правительство не желает, чтобы Грузия лишилась статуса успешной демократической страны.

Было написано много о том, что есть потребность в появлении т.н. прозападной «третьей силы». Ираклий Аласания и Давид Усупашвили в разное время считались потенциальными лидерами, однако они не смогли завоевать какой-либо серьезной поддержки. Независимый кандидат в мэры Тбилиси Алеко Элисашвили, который считался потенциальным конкурентом кандидата Грузинской мечты Кахи Каладзе, вышел на второе место, но он получил только 17% голосов и, следовательно, не возникло необходимости во втором туре. Как вы считаете, в чем причина этой неудачи? По вашему мнению, какова вероятность появления и существует ли вообще необходимость в «третьей силы»?

Как и многие европейские друзья Грузии, я также лично знаком с Ираклием Аласания и Давидом Усупашвили, у меня есть хорошее мнение о них, и я надеялся, что они смогли бы получить возможность управлять Грузией. Конечно, они допустили ошибки, но их положительные качества однозначно перевесили их недостатки.

Я думаю, что в этом случае мы имеем дело с предвыборной тактикой и слабыми навыками грузин, формировать альянсы, если не считать коалицию «Грузинская мечта», которая была создана в 2012 году. Однако, провал Аласании и Усупашвили обусловлен более масштабным феноменом, чем просто предвыборная тактика. Я назвал Аласания и Усупашвили «лишними людьми», аналогично героям русской литературы XIX века, у которых было свое видение и талант, но они оставались отвергнутыми своей страной.

Почему грузинское общество не разделило нашего энтузиазма по поводу того, что Аласания и Усупашвили могли достичь успеха? Думаю, что феномен «лишних людей» характерен не только для грузинского общества. Например, я стал свидетелем того, как в 90-е годы, в России в «лишнего человека» превратился Григорий Явлинский. Этим же феноменом можно объяснить смену власти в Польше, где народ сказал нет проевропейской власти, которая обеспечила благополучие в стране и повысила ее статус в мире, и вместо этого выбрал банду популистов и теоретиков конспирации. К подобному ряду событий относятся также и Брэксит и избрание Дональда Трамп в качестве президента в США. Во всем мире многие избиратели хотят услышать простые ответы, обещания быстрого урегулирования проблем и лозунги, что во всем виноваты иностранцы.

На этом фоне Грузия находится не в очень плохом положении. Правительство Грузинской мечты сохранило прозападную ориентацию и у него есть много умных людей, которые работают в этом направлении. Но я не думаю, что это дает основания для того, чтобы политики продолжали действовать обычным путем. Искушение популистских действий по-прежнему велико. Думаю, что прозападным политикам Грузии нужно уделять больше времени тому, чтобы слушать избирателей, особенно в регионах. Также считаю, что они должны пересмотреть экономическую политику. Среди грузинских политиков есть своеобразный консенсус относительно необходимости неолиберальных идей, что правительство должно быть небольшим, а бюджет сбалансированным. В случае постсоциалистической страны это понятно. Но есть и другие пути борьбы с безработицей и экономическим неравенством. На мой взгляд, Грузия готова к европейского типа социал-демократической партии, которая более серьезно будет подходить к проблеме неравенства и, в то же время, не откажется от своих демократических ценностей.

Недавно вы посетили Абхазию, а затем интенсивно писали на эту тему. Как вы знаете, грузины обеспокоены давлением на жителей Гали в последнее время, что выражается в закрытии грузинских школ, ограничении гражданских прав жителей Гали, а также в принуждении грузин, чтобы они поменяли свои имена и этническую идентичность. Еще хуже случаи имеют место в Южной Осетии, где, например, уничтожают дома ВПЛ из села Эредви. На ваш взгляд, почему сухумские власти ужесточили свою позицию и что могут сделать Грузия или международные организации для изменения обстановки?

Ничего не скажу о Южной Осетии, так как за ситуацией там я наблюдаю только с расстояния. Очевидно, что там ужасная обстановка и имеет место разрушение грузинских селений, миграция большой части осетинского населения и экономическая стагнация.

Что касается Абхазии, там имеют место несколько негативных тенденций, которые, как вы говорите, наносят ущерб конкретно населению Гальского района. Особую обеспокоенность вызывает постепенное сокращение преподавания на грузинском языке в школах.

Что стоит за этим? Я думаю, что это результат усиления внутренней борьбы за власть в условиях слабого президента. Все политики демонстрируют свой патриотизм, и почти ни у кого не хватает смелости, чтобы стать на защиту угнетенного населения Гали. Кроме того, как сказал мне один из умных бывших абхазских официальных лиц, когда я побывал там в октябре, внешний фактор для абхазов уже не так важен после того, как в 2008 году Россия признала независимость региона, в следствии чего внутренняя политика абхазов стала более агрессивной.

Вместе с тем, ужесточение политики Сухуми также является результатом многолетней изоляции и замкнутой среды, поскольку Абхазия имеет доступ к внешнему миру только через Россию. Действия, направленные на наказание и изоляцию абхазов, подталкивают их к еще большей изоляции. Исходя из этого, необходимо усилить международное участие, что я уже давно утверждаю, и предложить абхазам такие стимулы, которые улучшат их поведение. Следует отметить, что такие предложения, в первую очередь, должны делаться международными участниками, в основном, со стороны ЕС, поскольку к инициативам Тбилиси по-прежнему существует большое недоверие. Таким образом, правительство Грузии должно отойти в сторону и позволить международным акторам выступить со «статус-нейтральными» идеями, которые позволят абхазам выезжать за границу, а международным организациям — работать в Абхазии.

Наконец, хочу спросить вас об исходящих со стороны России угрозах. На ваш взгляд, насколько хорошо осознают эти угрозы ЕС и США, и насколько они готовы справиться с этими угрозами?

Совсем недавно, вместе с моим прекрасным коллегой Александром Бауновым из Московского Центра Карнеги, я написал статью о «Красных страхах», и о том, как понять, что является «российской угрозой», и что – нет.

Давайте будем честными: несколько сотен российских троллей и хакеров, которым помогают «Спутник» и Russia Today, не смогут подорвать фундамент западной демократии, конечно-же, если только мы сами не позволим им этого. Кремлевская тактика в течение нескольких последних лет полностью основана на блефе, что Москва вновь доминирует в мире, как глобальный лидер. А в действительности ее реальные возможности намного скромнее, чем во время Советского Союза. На радость Администрации Путина нужно сказать, что большая часть западных СМИ занята утверждением этого нарратива. Россия действительно представляет собой определенную угрозу, но справиться с ней можно, если запад проявит сильную стойкость и интеллектуальное мужество.

Однозначно, что с точки зрения российских угроз Грузия находится в более уязвимом положении. Но, с моей неэмоциональной аналитической точки зрения, я не вижу причин для какой-нибудь паники. Понятно, что с 2014 года Кавказ более не занимает столь высокие позиции в повестке дня Москвы. Не думаю, что у России есть единая политика. Определенная часть российской элиты (силовики) все еще пытается спровоцировать Грузию на административных границах с Абхазией и Южной Осетией, но другие рады делать бизнес с Грузией. Мы также видим усиление транспортных связей и туризма между двумя странами.

Я также вижу признаки того, вместо эскалации проблем с соседями, Путин хочет консолидировать уже достигнутое. Причиной этого может быть то, что к выборам в марте 2018 года перед Путиным стоят более серьезный внутренний политический вызов, чем он ждал. Там может иметь место внутренний протест, и поэтому у него остается меньше времени для внешнеполитических авантюр. Таким образом, я вижу определенные признаки того, что Москва может окончательно одобрить Соглашение о транспортных коридорах, которое было заключено с Грузией в 2011 году с целью вступления России в ВТО.

Признаки сдержанной политики в отношении соседей также проявляются в молчаливом согласии России, с которым она встретила подписание Соглашения о партнерстве между Арменией и ЕС. Кроме того, явная поддержка Москвы идеи размещения миротворческой миссии ООН в Донбассе, даже если это всего лишь тактический маневр, все равно указывает на то, что русские не хотят эскалации конфликта на востоке Украины.

Таким образом, я считаю, что, пока Россия проявляет этот прагматичный настрой, Грузия должна использовать эту возможность для укрепления своей внутренней и экономической мощи. Вместе с годами, Грузия и остальные соседи России все больше и больше отдаляются от наследия Советского Союза, и российское влияние продолжает все больше сокращаться. Будьте бдительны, работайте много над своими проблемами и время на самом деле будете работать на вас.