Соблазнительная мечта о «прямом диалоге»

Гиa Нодиa, профессор Государственного университета Ильи.

Гиa Нодиa, профессор Государственного университета Ильи, председатель Кавказского института мира, демократии и развития.

Лучше говорить, чем воевать. Цивилизованное общество отличается от отсталого тем, что конфликты пытается урегулировать путем переговоров, а не силой.

Принятие этого взгляда практически стало обязательным для современного человека. Цивилизация нового времени, возможно, в глобальном масштабе не смогла полностью исключить методы насильственного разрешения конфликтов, но ее огромным успехом является то, что внутри развитого мира это стало, фактически, невозможным. Именно в этом и заключается главное достижение либерального международного порядка, сложившегося после Второй мировой войны. Его сохранение крайне важно, но мы уже не так уверены, что это по-прежнему возможно.

К сожалению, некоторые конфликты слишком глубоки для того, чтобы были бы решены только путем разговора. Иногда требуется старомодная жесткая сила. Либеральный международный порядок стал возможным только потому, что Гитлер был уничтожен окончательно во время Второй мировой войны, а в ходе «Холодной войны» свободный мир смог одержать верх над коммунистическим лагерем посредством военного и экономического развития. Когда речь идет о существующей напряженности с Россией, многие западные люди по-прежнему верят, что если бы больше говорили с Путиным, если бы больше учитывали чувствительные для России вопросы, такие катастрофы, как в 2008 году в Грузии и 2014 году в Украине, можно было бы избежать. К сожалению, не все так просто. Диалог — необходимый инструмент для политики, но не волшебная палочка, которая решит все проблемы.

Мы, грузины также хотим быть частью мировой цивилизации. После войны 2008 года власти Единого национального движения (ЕНД) взяли на себя ответственность, что в ходе решения территориальных проблем Абхазии и Цхинвальского региона (Южная Осетия) прибегли бы только к мирным средствам, а грузинское общество приняло эту позицию. Правительство «Грузинской мечты» пытается представить себя более миролюбивым, чем предшественник, и пообещало пойти дальше путем вхождения в прямой диалог с де-факто властями Сухуми и Цхинвали, в отличие от ЕНД, которое после 2008 года сочло это бессмысленным. Это начинание оказалось безуспешным: де-факто правительства кроме как обсуждения признания их независимости или каких-либо шагов в этом направлении, ничего другого не считают достойным внимания. Умные люди понимают, что далеко идущие планы по урегулированию конфликтов следует отложить в сторону до наступления лучших времен (другой вопрос, наступят ли они), и переключиться на такие проблемы, решение которых зависит от самих себя: это развитие политических и экономических систем, дальнейшее сближение с Европой и т.д.

С другой стороны, не получится и полное «замораживание» конфликтов, о чем временами дают знать крайне болезненные инциденты. Совсем недавно Арчил Татунашвили, вынужденный переселенец из Цхинвальского региона, скончался (вероятно, был убит) в полиции сепаратистских властей, а Цхинвали отказывается даже выдавать его тело, пока не завершится длительная процедура экспертизы. Естественно, это вызвало волнения в обществе, и оно просит помощи у властей, но последние много ничего не могут сделать. В этой обстановке, премьер-министр Квирикашвили 9 марта решил направить в Кремль неясное и запутанное обращение, в котором выражается общее недовольство, что дела, в целом, не идут хорошо, и что Россия должна что-то сделать, чтобы исправить ситуацию. Наряду с прочим, Квирикашвили просит русских, проявить «реально конструктивный подход» для развития прямого диалога между Тбилиси и сепаратистскими провинциями. Но с таким шагом власти причинили вред только себе: каким бы трагическим не было убийство Татунашвили, обращение премьер-министра вызвало еще больше возмущения.

Почему должен возмущаться народ идеей прямого диалога между Тбилиси и де-факто правительствами? Тут необходимо учитывать контекст. По этим двум конфликтам существует два ложных нарратива. Первый, который разделяют, в основном, грузины, заключается в том, что конфликт был вызван подстрекательством со стороны России, и что без этого конфликта не было бы. А согласно второму (российскому и частично западному), все начиналось с реакции этнических меньшинств на агрессивный грузинский национализм, а Россия является внешней силой, которая пытается установить справедливый мир (по российской версии) или использует конфликты в своих политических целях (по версии Запада).

На самом деле в этих обоих подходах есть зерно истины, но лишь зерно. Конфликтов не было бы, если у грузин, с одной стороны, и у абхазов и осетин с другой стороны не было бы радикально отличающихся взглядов о собственном политическом будущем после распада советского порядка. С другой стороны, на всех стадиях этих конфликтов Россия оказывала решающее влияние на развитие событий; Любые шаги сторон опирались на расчет шагов России (правильный или неправильный). Эти конфликты всегда были трехсторонними, и Россия никогда не была внешним игроком.

Действительно, было время (особенно в начале), когда прямой диалог позволил бы избежать нежелательных сценариев. К сожалению, у грузинской элиты того времени не хватило зрелости и проницательности для использования таких возможностей. Но после 2008 года ситуация резко изменилась: Россия не только окончательно сорвала с себя маску нейтрального посредника, но и фактически установила прямой контроль над общей безопасностью, управлением и экономикой этих регионов (в этом отношении существует значительное различие в степени между Абхазией и Цхинвальским регионом, но для простоты сейчас не буду принимать это в расчет). Это не означает, что абхазов или цхинвальских осетин вообще не следует считать политическими игроками, но они недостаточно суверенны для того, чтобы серьезно рассматривать ключевые вопросы политики и безопасности; особенно, они не могут самостоятельно решать, какие отношения иметь с Грузией, так как этот вопрос очень важен для России. Парадокс, но после признания Россией (их признание со стороны еще нескольких государств имеет только ограниченную символическую нагрузку), они потеряли даже ту малую свободу маневрирования, которую они имели до того. Не уверен, что они мечтают, о том чтобы как нибудь установить прямые отношения с Грузией независимо от России, но даже если у них и будет такое желание, они не смогут его осуществить.

Поэтому, несмотря на то, что процесс грузино-абхазского и (возможно, в меньшей степени) грузино-осетинского диалога на уровне гражданского общества по-прежнему осьается ценным, формальные отношения между Тбилиси и де-факто властями не имеют большого смысла. Возможно, изначально мечта о решении проблемы посредством прямого диалога опиралась на добрые намерения, но теперь пришло время признать, что на данном этапе из этого ничего не получается. Я понимаю, что для Грузинской мечты болезненно признать, что в этом конкретном вопросе ЕНД было правым, а она ошиблась, но ей должно хватить ума на то, чтобы не тратить усилия на эту затею.

Но когда власти возвращаются к этому вопросу в контексте проблемы Татунашвили, и, что еще хуже, ищут благосклонности России для содействия диалогу, это уже тяжелейшая политическая ошибка. Даже гипотетическая ценность прямого диалога между Тбилиси и де-факто властями основана на том, что он должен быть независимым от России. Когда Россию, которую считаешь оккупантом, просишь содействовать диалогу с народом, которого считаешь своими гражданами, выглядишь убого и смешно, и это не создает какой-либо перспективы улучшения реальной ситуации.

Отсюда урок: истина всегда в контексте. Превращение идеи диалога в фетиш контрпродуктивно и дискредитирует эту идею.

This post is also available in: English (Английский)